ТРЕВОГА ВРАЧЕЙ-ПРЕПОДАВАТЕЛЕЙ ВЫСШЕЙ ШКОЛЫ КАК ФАКТОР РИСКА ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ ДЕЗАДАПТАЦИИ

• Козина Наталия Викторовна
• Лакомская Анна Владимировна
• Бирюлина Анастасия Андреевна

Резюме

Профессиональные адаптационные характеристики - важный аспект деятельности медицинского работника. Способность противостоять различным профессиональным стрессовым факторам, сохраняя стабильный эмоциональный фон и используя адаптивные формы поведения, позволяет медику быть профессионально успешным, оказывая помощь пациентам в современных трудных условиях. Особый интерес представляет рассмотрение этой проблемы у специалистов, совмещающих деятельность врача и преподавателя медицинского высшего учебного заведения. Необходимость совмещать различные профессиональные модели требует гибкой адаптации в различных рабочих ситуациях, сохранения стабильного эмоционального состояния, уверенности в собственном профессионализме. Наличие состояния выраженной тревоги может рассматриваться как предиктор профессиональной дезадаптации.

В статье представлены результаты исследования врачей-преподавателей медицинского вуза. Анализ данных показал, что для специалистов с выраженной тревогой характерны концентрация на негативных аспектах профессиональной деятельности, эмоциональные переживания, низкая оценка качества жизни, склонность к формированию зависимостей, что в целом может характеризовать данных специалистов как группу риска, подверженную профессиональной дезадаптации.

Полученные данные свидетельствуют о необходимости разработки организационных и психопрофилактических мероприятий, направленных на повышение адаптационных возможностей данного контингента, а также дальнейшего изучения данной проблематики.

Ключевые слова: тревога; врачи-преподаватели; профессиональная дезадаптация; склонность к зависимостям

В современной научной литературе широко осве­щается проблема адаптационных характеристик специалистов помогающих профессий, в том числе педагогов, врачей, социальных работников. Среди ключевых трудностей медицинских работников можно выделить трудности прогнозирования рабочих ситуаций, необходимость принятия срочных и неординарных решений и ответственности в случае неудачи или ошибки, определение собственных карьерных перспектив. Как зарубежные, так и отечественные авторы отмечают, что высокая интенсивность профессионального взаимодействия, регламентированные рамки по времени и формам коммуникации, информационная нагрузка и когнитивная сложность выполняемой работы требуют от профессионала высокого уровня стрессоустойчивости [1, 2]. При этом специфика выполняемой деятельности наряду с личностными особенностями во многом определяет способность адаптироваться к профессиональным требованиям. Характер выполняемой деятельности медицинского работника имеет различную эмоциогенность. Однако все врачи в той или иной степени постоянно контактируют с негативными эмоциями пациентов и их представителей, сталкиваются с угрозой смерти в той или иной степени: с потенциальной, фантомной или реальной, что требует навыков эмоционального дистанцирования от ситуации, однако что не всегда возможно. В особенности эта проблема характерна для специалистов, работающих с детьми: это трудности во взаимодействии с детьми в процессе лечения, смерть и инвалидизация маленьких пациентов, проблемы конфликтов и недопонимания с родителями или с представителями несовершеннолетних пациентов.

Исследования психического благополучия врачей выявляют значительно более высокий уровень тревожности, стресса и депрессии, чем в среднем у населения [3, 4]. Так, А.В. Филоненко и соавт., обоб­щив статистические данные последних лет, отмечают, что частота суицидального поведения среди врачей в 1,5-4 раза выше, чем у представителей других профессий [5].

Согласно классификации К. Олдвин, выделяются виды стрессоров, характерные для врачей: профессиональные психогенные острые и хронические стрессовые ситуации, проблемы профессионального взаимодействия, собственные жизненные трудности и т. п.

В современной науке понятие "профессиональная дезадаптация" рассматривается не только как неспособность личности к адаптации в условиях окружающей среды, но и с точки зрения клинического подхода как фактора возникновения психосоматических расстройств [6]. Еще П.Б. Ганнушкин отмечал, что дезадаптация может быть направлена как на саму личность (низкая самооценка, неудовлетворенность собой), так и на окружающих (агрессивность, конфликтность, интровертированность) [7].

В современных источниках используется комплексный подход, где профессиональная дезадаптация рассматривается как процесс нарушения взаимодействия работника и профессиональной среды, а результатом являются негативные изменения профессиональной деятельности сотрудника. Эти изменения происходят в рамках трех взаи­мосвязанных систем: организм (психосоматические заболевания), личность (в том числе снижение мотивации к деятельности), социально-профессиональная система (снижение эффективности деятельности, производственные конфликты и т. п.) [8]. При этом Ю.А. Александровский отмечает, что дезадаптация как при хроническом, так и при остром эмоциональном стрессе активирует систему защитных компенсаторных реакций [9].

Дезадаптация может проявляться в снижении мотивации и неудовлетворенности работой, в потере концентрации внимания и увеличении числа ошибок, равнодушии к правилам безопасности и правильности проведения различных процедур, проблемах взаимодействия как с пациентами, так и с коллегами, стремлении минимизировать рабочие контакты, дистанцироваться от пациентов и коллег. Наиболее характерны для врачей такие проявления личностной дезадаптации, как агрессивность, авторитарность, консерватизм, эмоциональное безразличие, раздражительность и беспокойство. Результатами таких проявлений могут быть конфликты внутри коллектива, профессиональные кризисы, психическая напряженность, неудовлетворенность профессиональной деятельностью, ближайшим социальным окружением и жизнью в целом.

Н.Е. Водопьянова и Е.С. Старченкова [10] отмечают, что врачи находятся в группе риска в связи с большим количеством стресс-факторов. По данным Е.В. Синбуховой и соавт., большая часть врачей имеют склонность к депрессии, пищеварительным, сердечно-сосудистым расстройствам, употреблению алкоголя, седативных средств и перееданию. Выявлены высокий уровень ситуативной и личностной тревожности, негативная оценка будущего и себя в нем [11]. Исследователи М.В. Корехова и соавт. отмечали у врачей нарушение общей адаптации, низкий уровень состояния здоровья, наличие симптомов эмоционального истощения, неудовлетворенность результатами профессиональной деятельности и низкую оценку значимости своей работы, использование неконструктивных способов совладающего поведения. Профессионалы отмечают высокую интенсивность и напряженность труда, а также неблагоприятный социально-психологический климат в коллективе [12, 13]. При этом И.В. Серафимович на основании исследования врачей и педагогов отмечает, что профессиональное мышление может рассматриваться как ресурсный фактор, способствующий стрессоустойчивости [14].

Таким образом, можно говорить о том, что феномен профессиональной дезадаптации является содержательным компонентом профессиональной деформации врача, затрагивает множество аспектов психологического обеспечения профессио­нальной деятельности. Профессиональная дезадаптация характеризуется большим количеством профессиональных стрессоров, снижением субъективной оценки качества жизни, негативно влияет на профессиональное самовосприятие и мотивацию работника, ухудшает физическое и психоэмоциональное состояние индивидуума, в том числе провоцируя тревогу и депрессию.

Тревога как эмоциональное состояние, возникающее в ситуациях неопределенной опасности и возможности неблагополучного развития событий, может проявляться в ощущениях неуверенности, беспомощности, что в дальнейшем сказывается на восприятии окружающего мира, работоспособности, адаптации к новым условиям [15]. Психофизическое напряжение при тревоге, состояние беспокойства, ощущение неблагоприятного исхода ситуации, негативные психофизиологические характеристики как основа для возможного развития психосоматических расстройств отмечались как отечественными, так и зарубежными авторами [16-18]. Субъективная оценка и анализ профессионально значимых внешних или внутренних стрессовых ситуаций касаются широкого спектра рабочих ситуаций, которые могут восприниматься как угрожающие или потенциально опасные.

В современных исследованиях изучаются особенности тревожности у различных медицинских работников, однако их результаты противоречивы. Б.А. Ясько отмечал, что профессиональный стресс способствует повышению уровня тревожности и нервного напряжения у врачей, появлению неадекватных эмоциональных реакций [19]. По данным И.Ю. Осинцевой и соавт., высокая личностная и ситуативная тревожность имеет место у 35% сотрудников противотуберкулезного стационара, что авторы связывают с перманентным стрессовым фактором [20]. Однако, по данным других исследований, для большинства врачей не характерна выраженная тревожность [20, 21].

В данных исследованиях тревожность рассматривается как индивидуально-психологическая особенность, оставляя без внимания тревогу как переживание или состояние, предупреждающее об опасности и побуждающее к активным действиям по изменению ситуации. При этом феномен тревоги как отражение актуальной профессиональной ситуации мало изучен. Тревога как форма реагирования на актуальные стрессовые профессиональные факторы, с одной стороны, является отражением когнитивной переработки ситуации, а с другой - может рассматриваться как предиктор возникновения профессиональной дезадаптации. Интенсивная тревога может провоцировать депрессивные состояния и другие негативные феномены, такие как снижение субъективного восприятия качества жизни или возникновение компенсаторных неконструктивных способов совладающего поведения. У врачей депрессивные симптомы могут проявляться в снижении профессиональной самооценки, уверенности в проводимых медицинских процедурах, понижении активности, в быстром истощении и усталости и, как следствие, в снижении качества и эффективности работы, нарушении сна, пищевого поведения и т. д. [22]. Так, на врачей, работающих с детьми и подростками, могут воздействовать факторы, связанные со спецификой пациентов: трудные дети (непослушание, гиперактивность), остроконфликтные ситуации с родителями ребенка, хроническая усталость на фоне интенсивных нагрузок. По данным Н.В. Семионенковой и соавт. (2011), 44,5% врачей склонны к субклинической тревоге и 19,1% - к клинически значимой тревоге. Склонность к депрессивным расстройствам обнаружена у 34,6%, а к сочетанному тревожно-депрессивному расстройству - у 36,4%, что в 3 раза чаще, чем в общей популяции [23].

Растущий уровень напряжения способствует включению различных способов совладающего поведения, направленных на снижение возникшего дискомфорта и минимизацию состояния тревоги, которые могут иметь различную степень конструктивности от адекватных копинг-механизмов до зависимых форм поведения.

В связи со стрессогенностью профессиональной деятельности врачей феномен возникновения зависимостей как компенсаторной стратегии нельзя обходить стороной. Стрессовые факторы могут способствовать формированию аддиктивного поведения, где аддикция играет роль переключения от дискомфортных переживаний. Большинство авторов сходятся во мнении, что склонность к употреблению алкоголя и табакокурению может быть спровоцирована тревожным или депрессивным состоянием, низкой устойчивостью к эмоциональным нагрузкам, сниженной мотивацией к деятельности и т. д. [24, 25].

Выраженный профессиональный стресс характеризуется снижением субъективного восприятия качества жизни. Так, Н.Н. Цыба и соавт. отмечают у врачей-гематологов низкие показатели качества психического здоровья. Среди них наиболее низкий уровень имеет показатель ролевого функционирования, что может указывать на негативный эмоциональный фон, быть фактором развития профессионального выгорания, влиять на эффективность и качество оказываемой медицинской помощи [26].

Таким образом, все вышеописанные феномены взаимосвязаны. Профессиональный стресс оказывает сильное воздействие на адаптационные, личностные и профессио­нальные особенности работника, может способствовать снижению качества жизни, появлению тревожных и депрессивных состояний как проявлений профессиональной дезадаптации. Профессиональная стрессоустойчивость связана со способностью к профессиональной адаптации и преодолению тревожных состояний.

Рассмотренные стрессогенные факторы, способствующие риску дезадаптации, имеют выраженную значимость для врачей, сочетающих медицинскую практику с преподаванием в медицинском вузе, однако исследования таких специалистов крайне немногочисленны. Так, по данным Р.В. Шуруповой и И.И. Макаровой, врач-педагог вынужден сочетать две различные профессиональные роли, что требует от него принципиально разных подходов к профессиональной деятельности [27].

Е.Р. Зинкевич отмечает, что врачи-преподаватели медицинского вуза испытывают неудовлетворенность и напряжение, связанное с профессиональной деятельностью, что автор связывает с недостаточностью педагогической подготовки и преподавательских навыков при достаточно высоком уровне профессиональных качеств в клинической практике [28].

Недостаточная изученность стрессо­устойчивости и адаптационных характеристик данного контингента послужила основой данного исследования.

Цель исследования - изучение тревоги врачей-преподавателей высшей школы как фактора риска профессиональной дезадаптации.

Материал и методы

Были опрошены 55 врачей различных специализаций, которые в рамках своей профессиональной деятельности занимаются не только курацией пациентов, но и преподаванием в высшей медицинской школе, передачей своего профессионального опыта студентам-медикам (далее врачи-преподаватели). Средний стаж работы 7±5,2 года, средний возраст 31,7±5,7 года. Все испытуемые дали письменное добровольное информированное согласие на проведение исследования. Для достижения цели исследования были использованы следующие психодиагностические методы: Госпитальная шкала тревоги и депрессии (HADS) (авторы А.С. Зигмонд и Р.П. Снайт); авторская анкета "Отношение к профессиональным стрессовым факторам" Н.В. Козиной, А.В. Лакомской, А.А. Бирюлиной; тест на зависимость (аддикцию) Г.В. Лозовой; опросник SF‑36 (Medical Outcomes Study 36-item short form health survey) [авторы Дж.Е. Уэр, К.Д. Шербурн в адаптации Межнационального центра исследования качества жизни (МЦИКЖ, г. Санкт-Петербург)]; опросник для оценки проявлений профессиональной дезадаптации (автор О.Н. Родина).

Обработка результатов осуществлялась с помощью пакета прикладных статистических программ SPSS Statistics (версия 23.0). Для анализа данных использовали параметры описательной статистики, непараметрический критерий Манна-Уитни для независимых выборок. Исследование проведено на базе ФГБОУ ВО СПбГПМУ Минздрава России.

Результаты и обсуждение

На I этапе был проведен сравнительный анализ данных респондентов по возрасту и стажу деятельности (группы 25-35 и 36-45 лет, стаж работы 2-8 и 10-20 лет соответственно), однако значимых различий не выявлено.

Основной исследовательский интерес представлял разброс данных по методу Госпитальной шкалы тревоги и депрессии (HADS), что обусловило исследование данной выборки в зависимости от степени выраженности тревоги как клинического показателя, позволяющего выделить группу риска с точки зрения нарушения профессиональной адаптации. Возможность объединения всей выборки и дальнейшее разделение по уровню тревоги опирается на теорию Ш. Бюлер, которая выделяла срединную фазу жизни (25-45 лет), характеризующуюся взрослостью и зрелостью личности. Люди в этот период уже обладают зрелым целеполаганием, ставят перед собой профессиональные цели, цели личностного роста и самосовершенствования [7]. На основе данных, представленных в табл. 1, выборка разделена на две группы: врачи с нормативными значениями по данной шкале и группа риска, в которую вошли люди с выраженной тревогой, демонстрирующие показатели, соответствующие субклинически выраженной и клинически выраженной тревоге.

По результатам, представленным в табл. 1, можно утверждать, что в группе с выраженной тревогой суммарный показатель уровня депрессии значимо выше, чем в группе условной нормы (p≤0,01). Таким образом, группа с выраженной тревогой имеет большую склонность к возникновению депрессии, что может быть связано с частым сочетанным проявлением данной симптоматики в рамках тревожно-депрессивных состояний.

С целью изучения различных аспектов отношения респондентов к своей работе было проведено анкетирование. Анализ ответов врачей на вопросы анкеты помог выделить субъективно значимые факторы, связанные с профессиональной деятельностью. Большинство опрошенных среди наиболее проблемных моментов отметили факторы, связанные с физическим и эмоциональным состоянием, что подтверждает данные о проблематике психоэмоционального состояния медиков [18]. В основном специалисты отмечают высокий уровень нагрузки и ответственности (в том числе переработки, нехватка времени), что назвали 29,1% выборки, также усталость, выгорание (23,6%). Реже отмечались внешние факторы: условия труда (16,4%), уровень заработной платы (12,7%) и т. д. Среди факторов, которые могли бы способствовать повышению комфорта в профессиональной деятельности, отмечались такие, как поддержка руководства (29,1%) и снижение нагрузки (23,6%). Также 18,2% профессионалов отметили потребность в повышении заработной платы. Только 7,3% врачей-преподавателей говорят о желании сменить род деятельности, что, возможно, характеризует выраженную профессиональную дезадаптацию. Перечис­ленные факторы перекликаются с ранее озвученными проблемами, что подчеркивает значимость весомой рабочей нагрузки для врачей-преподавателей при совмещении двух направлений работы и недостаточного поощрения их профессиональной деятельности.

В рамках субъективной оценки себя по сравнению с коллегами в аналогичных рабочих ситуациях больше половины врачей (54,5%) оценивают свою профессиональную успешность на таком же уровне, что и коллеги, а 20% заявляют о большей эффективности своей работы на фоне коллег, что свидетельствует о достаточно высокой самооценке респондентов в профессиональной сфере. Помимо самооценки, к внутренней психологической опоре врачей-преподавателей можно отнести и те составляющие профессиональной деятельности, которые выделяются респондентами как особо ценные. Среди наиболее значимых ценностей в работе большинство ответов касается таких аспектов личностного роста, как возможность профессионального развития, самореализации (27,3%) и результативности (21,8%). В то же время адекватность заработной платы назвали только 10,9% респондентов.

Также врачей попросили указать способы восстановления и поддержания хорошего самочувствия в целом. Ответы на данный вопрос имели широкий диапазон вариантов совладания, однако большая часть из них содержит аспекты соблюдения принципов здорового образа жизни: физическая активность (спорт и другие виды активной деятельности) - 40%, отдых на природе - 20%, соблюдение режима сна, правильное питание - 23,6% и т. п. Также 40% врачей отмечают значимость семьи и близких людей как ресурса для восстановления. 34,5% специалистов периодически прибегают к пассивным вариантам времяпрепровождения (сон, музыка, чтение, сериалы, телефон, компьютер и т. п.). Интересно, что психологическую поддержку как ресурс подчеркнули лишь 3,6%. Из деструктивных методов 5,5% отметили алкоголь. Таким образом, большинство врачей предъявляют позитивно коннотируемые варианты поддержания хорошего самочувствия. Является ли данная статистика отражением социальной желательности ответов респондентов или характеризует активную направленность медиков на поддержание ресурсности адаптивными способами, остается дискуссионным исследовательским вопросом.

В целом большинство опрошенных врачей-преподавателей не выделяют выраженных профессиональных стрессовых факторов и направлены на дальнейшую самореализацию в профессии. В то же время респонденты указывают на проблему высокой напряженности и большой нагрузки в профессиональной деятельности, вследствие которой они сталкиваются с астенией и негативными эмоциями, что побуждает их использовать различные методы саморегуляции и стратегии совладания со стрессом. В контексте неконструктивных способов может актуализироваться склонность к зависимому поведению. Данный вопрос был рассмотрен с помощью теста на зависимость Г.В. Лозовой.

Данные в табл. 2 продемонстрировали, что в обеих группах присутствует склонность к формированию аддиктивного поведения. Отметим, что группа с выраженной тревогой демонстрирует более высокую склонность к зависимостям (p≤0,01), при этом высокий уровень склонности характерен для 7% респондентов, средний - для 74% и низкий - для 19% испытуемых. В группе с нормативными показателями тревоги - 4, 42 и 54% соответственно. Можно выделить группу риска по развитию зависимости как в основной группе, так и в группе сравнения (4 и 7% соответственно).

В основной группе большинство респондентов имеют бóльшую выраженность склонности к зависимости от здорового образа жизни, что может быть связано со спецификой работы в системе здравоохранения. Группа респондентов, имеющих выраженную тревогу, в большей степени склонны к любовной зависимости (фиксации на другом, значимом человеке, когда ему уделяется непропорционально много времени), что, в свою очередь, может быть связано с потребностью иметь эмоционально близкие отношения как ресурс и источник поддержки для минимизации негативных переживаний. Наибольшие отличия выявлены по шкалам "Любовная зависимость", "Пищевая зависимость" и "Лекарственная зависимость", по которым группа с выраженной тревогой демонстрирует более высокие показатели (p≤0,01), что проявляется в стремлении улучшить свое состояние лекарствами или едой. Также различия наблюдаются по шкалам: "Зависимость от алкоголя", "Телевизионная зависимость" и "Трудовая зависимость", где группа с выраженной тревогой также демонстрирует более высокие показатели (p≤0,05). Можно предположить, что такие различия связаны с развивающейся профессиональной дез­адаптацией и переживаемым эмоциональным состоянием, которые приводят к поиску способов совладания с ними. Важно отметить, что вышеперечисленные виды склонностей к зависимостям являются неконструктивными способами совладания со стрессом и могут усугубить эмоциональное состояние, поэтому группу с выраженной тревогой можно отнести к группе риска не только по развитию профессиональной дезадаптации и снижению эмоционального состояния, но и по возможности возникновения ряда зависимостей.

Ранее было отмечено, что у врачей-преподавателей с высоким уровнем тревоги отмечаются более выраженная депрессивная симптоматика и склонность к неконструктивным способам совладания в виде разных форм зависимого поведения, также респонденты отмечали высокую рабочую нагрузку. Данные аспекты свидетельствуют о высокой стрессонаполненности жизни участников исследования и отражаются на снижении субъективной оценки уровня качества жизни. Согласно результатам опросника SF‑36, большинство шкал имеют статистически значимые различия преимущественно в области компонентов психологического здоровья, что свидетельствует о снижении качества жизни врачей, испытывающих выраженные проявления тревоги (табл. 3).

Выраженная тревога сказывается на более низкой оценке респондентами социального функционирования, жизненной активности, психического здоровья, ролевого функционирования, обусловленного эмоциональным состоянием и на оценке общего состояния своего здоровья. В полученных результатах отмечаются и позитивные аспекты, так, например, шкала "Физический компонент здоровья" не имеет значимых различий. Большая часть всех респондентов оценивает свое общее физическое здоровье как отличное, что может указывать на то, что врачи способны сохранять достаточно высокий уровень физического здоровья даже при наличии стрессовых факторов и тревоги. При общем снижении субъективной оценки качества жизни специалисты могут испытывать значительную уязвимость при высокой стрессонаполненности жизни и быть более подверженными профессиональной дезадаптации за счет снижения общей ресурсности жизни.

Значимые результаты были получены по опроснику оценки проявлений профессиональной дезадаптации О.Н. Родиной. Группа респондентов с выраженной тревогой демонстрирует более высокие показатели по всем шкалам (p≤0,01) (табл. 4). Для группы с отсутствием выраженной тревоги пре­имущественно характерен низкий уровень профессиональной дезадаптации (79%).

По сравнению с нормой группа респондентов с выраженной тревогой обладает более высокими показателями по данной шкале (p≤0,01) и демонстрирует выраженный и высокий уровень профессиональной дезадаптации (32 и 3% соответственно), что дает нам возможность отнести данных респондентов к группе риска по возникновению негативных последствий профессио­нальной дезадаптации. Для группы с выраженной тревогой характерно отклонение от стабильного эмоционального состояния, что может быть вызвано как переживаемой тревогой, так и высоким уровнем нагрузки (как физической, так и эмоциональной) и недостаточным количеством отдыха. Показатели по шкале "ощущение усталости" крайне близки к высоким, что может быть связано с субъективно воспринимаемой высокой рабочей нагрузкой и нехваткой ресурсов для восполнения энергии. Эти данные свидетельствуют о нарастающем утомлении и риске развития и усиления других симптомов профессиональной дез­адаптации.

Заключение

Резюмируя изученный материал, следует отметить недостаточную изученность проблемы совмещения в профессиональном поле двух принципиально разных видов деятельности - работы врача и преподавателя. В равной степени социально значимых, ответственных, требующих от специалиста стрессоустойчивости и эмоциональной стабильности профессий.

Данное исследование показало, что для врачей-преподавателей с выраженной тревогой характерны снижение субъективной оценки собственного качества жизни (в основном компонентов психического здоровья), негативные эмоциональные переживания, высокая напряженность профессиональной деятельности, выраженная склонность к формированию зависимостей как неконструктивного копинг-поведения, включая как социально одобряемые формы (зависимость от здорового образа жизни, труда, близких людей), так и деструктивные поведенческие паттерны (такие как зависимость от алкоголя, табака, азартных игр). Выявленные специфические особенности подтверждаются данными математической статистики и характеризуют эту группу, как группу риска, подверженную профессиональной дезадаптации.

Ввиду вышеперечисленных результатов стоит указать на необходимость разработки и внедрения программ психологического просвещения, психологической помощи и психопрофилактики, направленных на снижение тревоги, формирование ассертивного поведения и обучение способам эффективной саморегуляции для врачей-преподавателей высшей школы с целью снижения риска профессиональной деформации специалистов социально значимых профессий.

Литература

1.Водопьянова Н.Е. Противодействие синдрому выгорания в контексте ресурсной концепции человека // Вестник СПбГУ. Серия 16: Психология. Педагогика. 2011. № 2. С. 38-50.

2.Орел В.Е. Синдром "Психического выгорания" и стилевые особенности поведения и деятельности профессионала // Сибирский психологический журнал. 2006. № 23. С. 33-39.

3.Осинцева И.Ю., Холодов А.А., Брюхачева Е.О., Кирина Ю.Ю., Пьянзова Т.В. Оценка уровня тревожности у медицинских работников противотуберкулезной службы в период пандемии COVID-19 // Социальные аспекты здоровья населения. 2022. Т. 68, № 5. С. 1-19.

4.Семионенкова Н.В., Аргунова И.А., Титова Н.Е., Хлопьева Н.В. Тревожно-депрессивные расстройства у работников здравоохранения // Вестник Смоленской государственной медицинской академии. 2011. № 2. С. 209-218.

5.Филоненко А.В., Голенков А.В., Филоненко В.А., Орлов Ф.В., Деомидов Е.С. Самоубийства среди врачей и медицинских работников: обзор литературы // Суицидология. 2019. № 3 (36). С. 42-58. DOI: https://doi.org/10.32878/suiciderus.19-10-03(36)-42-58

6.Осницкий А.В. Проблемы психического здоровья и адаптации личности. Санкт Петербург : Серебряный век, 2003. 379 с.

7.Ганнушкин П.Б. Избранные труды / под ред. О.В. Кербикова. Москва : Медицина, 1964. С. 25-80.

8.Русакова Е.И., Синякова М.Г., Слободчикова П.С. Адаптация и дезадаптация персонала: теория и практика: пособие для студентов и слушателей по образовательным программам в области управления персоналом и практических специалистов кадровых служб. Екатеринбург : Уральский государственный педагогический университет, 2012. С. 10-20.

9.Александровский Ю.А. Состояние психической дезадаптации и их компенсация. Москва : Наука, 1976. С. 8-30.

10. Водопьянова Н.Е., Старченкова Е.С. Синдром выгорания. Диагностика и профилактика: практическое пособие. 3-е изд., испр. и доп. Москва : Юрайт. 2017. С. 9-145.

11. Синбухова Е.В., Лубнин А.Ю., Попугаев К.А. Эмоциональное выгорание в анестезиологии-реаниматологии // Журнал имени Н.В. Склифосовского "Неотложная медицинская помощь". 2018. Т. 8, № 2. С. 186-193. DOI: https://doi.org/10.23934/2223-9022-2019-8-2-186-193

12. Корехова M.В., Киров М.Ю., Новикова И.А., Соловьев А.Г. Эмоциональное состояние врачей-анестезиологов-реаниматологов в разные периоды пандемии COVID-19 // Вестник анестезиологии и реаниматологии. 2021. Т. 18, № 5. С. 21-29. DOI: https://doi.org/10.21292/2078-5658-2021-18-5-21-29

13. Корехова М.В., Соловьев А.Г., Киров М.Ю. и др. Психологические факторы профессионального выгорания врачей анестезиологов-реаниматологов // Клиническая и специальная психология. 2019. Т. 8, № 2. С. 16-37.

14. Серафимович И.В. Ресурсность профессионального мышления и эмоциональное выгорание в профессиях социономического типа // Психолого-педагогические исследования. 2023. Т. 15, № 1. С. 56-72. DOI: https://doi.org/10.17759/psyedu.2023150104

15. Психологический словарь / под общ. ред. А.В. Петровского, М.Г. Ярошевского. 2-е изд., испр. и доп. Москва, 1990. С. 96-407.

16. Рикфорт Ч. Тревога и неврозы / пер. с англ. В.М. Астапова, Ю.М. Кузнецовой ; под ред. В.М. Астапова. Москва : ПЕР СЭ. 2008. 143 с.

17. Кларк Д.А., Бек А.Т. Тревога и беспокойство: когнитивно-поведенческий подход : пер. с англ. Киев : Диалектика, 2019. С. 36-59.

18. Тревога и тревожность. Хрестоматия / сост. и общ. ред. В.М. Астапова. Москва : ПЕР СЭ, 2008. С. 61-103.

19. Ясько Б.А. Динамика мотивационно-потребностной сферы развивающейся личности врача // Психологическая наука и образование. 2003. № 2. С. 51-56.

20. Пфау Т.В., Бозыкова А.О. Нервно-психическая устойчивость как ресурс преодоления профессионального стресса у врачей разных специальностей // Вестник Хакасского государственного университета имени Н.Ф. Катанова. 2015. № 12. С. 131-133.

21. Братухина Е.А., Братухин А.Г., Демченко В.Г. Личностные предпосылки синдрома эмоционального выгорания врачей // Здоровье населения и среда обитания. 2019. № 7 (316). С. 39-43. DOI: https://doi.org/10.35627/2219-5238/2019-316-7-39-43

22. Хелл Д. Ландшафт депрессии / пер. с нем. И.Я. Сапожниковой. Москва : Алетайа, 1999. 120 с.

23. Семионенкова Н.В., Аргунова И.А., Титова Н.Е., Хлопьева Н.В. Тревожно-депрессивные расстройства у работников здравоохранения // Вестник Смоленской государственной медицинской академии. 2011. № 2. С. 209-218.

24. Пятницкая И.Н., Найденова Н.Г. Подростковая наркология. Москва : Медицина, 2002. С. 22-40.

25. Лозовой В.В., Кремлева О.В., Лозовая Т.В. Профилактика зависимостей: опыт создания системы первичной профилактики. Москва, 2011. С. 51-60.

26. Цыба Н.Н., Ионова Т.И., Лазарева О.В. и др. Качество жизни врачей-гематологов Российской Федерации по данным опросника RAND SF-36 // Клиническая онкогематология. 2020. Т. 13, № 4. С. 411-419. DOI: https://doi.org/10.21320/2500-2139-2020-13-4-411-419

27. Шурупова Р.В., Макарова И.И. О специфике социальной роли врача педагога // Здоровье и образование в XXI веке. 2011. Т. 13, № 1. С. 132-134.

28. Зинкевич Е.Р. Своеобразие педагогического мышления преподавателей клинических кафедр // Вестник московского университета. Серия 20: Педагогическое образование. 2012. № 4. С. 91-100.

Материалы данного сайта распространяются на условиях лицензии Creative Commons Attribution 4.0 International License («Атрибуция - Всемирная»)